[indent] Когда живешь той жизнью, в которой видишь смерть, растерзанные трупы и реки крови, быстро привыкаешь к тому, что некоторые суеверия есть просто суверия. Что хоть что-то в этом мире должно оставаться лишь простой сказкой, легендой, а не быть правдой, в той или иной форме. Но это непозволительно тому, кто сражается с чудовищами, которых простой люд боится, до мокрых портянок, до леденящего душу ужаса, боится. Ведь когда ты сражаешься с тем, что есть только на страницах, суеверия приобретают силу, власть над миром настоящим, над живыми. Так и я, услышав предсказание от Цириллы, может быть, услышал и прислушался к нему. Может быть, даже где-то в моей голове оно отложилось, но в итоге оно оказалось завалено... Повседневностью. Тем, до чего мне было дело здесь и сейчас, а не когда-то, которое может случиться, а может и нет. Неудивительно, что я без тени сомнения прислушался к чародейке, и оказался на войне. Мне всегда было дело до простого люда. Трисс смогла задеть какую-то струну в моей душе. Тонкую, но сильную.
[indent] Вот только когда тебе говорят, чуть ли не буквально, что ты умрешь от зубов, представляется тебе далеко не оружие в руках человека, а скорее, клыки какого-нибудь монстра, на которого ты получишь заказ. Так... куда логичнее, куда... Даже не знаю. Вряд ли какой-то из ведьмаков погиб своей смертью. Я всегда думал, что это будет ждать и меня. Что в одну из вылазок, чтобы принести спокойствие селянам, меня не станет. Что я совершу промашку, ошибку, что-то не учту, и обо мне будут только вспоминать, о моей неудаче. Если вовсе будут вспоминать, если будет кому, если кто-то захочет, или будет помнить. Но все же... Когда гизарма проткнула меня, в битве при Бренне, в голове чуть ли не мгновенно всплыли слова Цири. Зубы. Двузубая гизарма... Я осознал всю ироничность своего рока. Умереть не от зубов твари, на которых я охочусь, а умереть от рук человека, на войне, на которую, по словам остальных, мне должно было быть абсолютно наплевать. Ведьмаки не лезут в политику. Но... Вот он, мой рок.
[indent] Я не знаю, как унес ноги с тобой битвы. Я вообще мало что помнил о том, как оказалось в реке. Сознание то отключалось, то включалось, я пытался сделать Ласточку, чтобы исцелить серьезную рану, но лишь пока я шел, я сохранял сознание. Стоило начать останавливаться, и сознание начинало уплывать. Но вот я отключился окончательно. Решившись сделать всё-таки то, что спасло бы мою жизнь, я отключился, и мое тело просто понесло по течению. Вот так погиб бы ведьмак Койон из школы Кота. Раненый на войне, ушедший с поле боя, и утонувший в реке, течение которой несло бы и несло меня. В безвестности, и никто бы не знал, где я, и что со мной приключилось. Никто не нашел мое тело, за исключением тех самых простых людей. Но и они бы наверняка махнули рукой на мертвого ведьмака. В конце концов, у некоторых на устах мы и есть те самые монстры, против которых призваны бороться. Занятно, как борешься за людей, которые в конечном итоге в гробу бы видели и тебя, и тебе подобных. Обидно. Таков уж мир...
[indent] Но нет, в этот раз Смерть меня снова не получила. В который раз мне удается ускользнуть от её ледяных пальцев, и не кануть в небытие. Только вот я совершенно не ожидал того, что моим спасителем окажется никто иной, как Белый Волк. Я ощутил действие Ласточки на своем теле. Резко вскочив на месте, сначала потребовалось выплюнуть из легких воду, после чего ощутить чертовскую боль в них самих. Я никак не мог надышаться воздухом, все кашляя и кашляя, едва открывая глаза, чтобы понять, что я все еще на этом свете. В подлунном мире, все еще жив. И только после этого, заметив рядом фигуру, словно с вечно недовольным лицом и седыми волосами, признал своего друга, - Геральт? - мне все еще плохо, и наверняка будет еще долго. А учитывая, что взгляд кошачьих глаз моего спасителя не предвещал ничего хорошего, вряд ли я отделаюсь только своими собственными травмами, - ты... - снова кашель, в попытках избавиться от лишнего в легких, - ты спас меня? Но... - я оглянулся и увидел реку, - ты что здесь вообще делаешь? Тебя не должно быть в Соддене... - вряд ли бы он сунулся на поле битвы.